Часть 4.
В возрасте трех месяцев Малыш заболел. Наши эрдели, Эрта-Вторая и жившая у нас до нее Эрта-Первая, никогда не страдали никакими инфекционными заболеваниями и опыта их лечения у меня не было. Однажды теплым летним днем Малыш в течение нескольких минут поиграл во дворе с забежавшим откуда-то щенком. Через неделю после этого я обнаружила на животе у Малыша водянистые прыщики. Для консультации был призван знакомый студент-медик, бессобачный, но мечтавший завести сенбернара. Проштудировав раздел "Болезни собак" в справочнике по служебному собаководству, он задумчиво сказал: "Не знаю, что это такое, но будем лечить от чумы". Увы, это действительно оказалась чума, и щенок переболел последовательно всеми ее стадиями точно по справочнику - от кожной формы до нервной. Инъекции пенициллина со стрептомицином, которые он получал четыре раза в день, с высоты сегодняшней ветеринарии никто не назовет действенным лечением, но Малыш оказался стойким малым, он выжил и через три месяца встал на ноги. Но что это были за ноги - горе горькое! Полупарализованный, с парезом задних конечностей, он едва ходил. Глядя на собаку своей мечты, едва шаркающую по полу задними ногами, я не хотела верить, что ее активная жизнь кончилась, не успев начаться. «Надо выхаживать», - сказала мне по телефону заводчица. И мы принялись выхаживать в буквальном смысле слова – сначала по двору, потом по улице вокруг дома, потом вокруг квартала, потом по лесам и полям вокруг города… Малыш шагал и шагал рядом со мной, день за днем, месяц за месяцем, все увереннее переступая ногами.
Он научился носить в зубах сумку и скоро решил, что в его обязанности входит также приносить почту, выносить ведро с мусором, вытряхивать во дворе коврики (это очень весело – взять коврик за край зубами и энергично мотать головой), а еще ходить за водой на колонку в те дни, когда из крана в квартире не поступало ничего, кроме тихого шипения (летом это случалось сплошь и рядом). Дело с почтой обстояло просто – почтальонша, завидев нас с Малышом, тут же отдавала ему газеты и журналы. Продавцы в соседнем хлебном магазине также вскоре перестали ворчать на собаку и складывали булки в поставленную сумку. Интереснее всего были походы на водоразборную колонку, находившуюся в квартале от дома. Ходили мы туда с пластиковыми канистрами – пятилитровой и десятилитровой. Маленькую пустую канистру Малыш доносил до колонки без проблем – она была сделана в форме плоского бочонка и не мешала ему двигаться. Но вот обратно он категорически настаивал нести только большую неудобную канистру, наполненную водой под завязку. Почему? Не знаю до сих пор. Он опускал на землю пятилитровый бочонок и выдирал у меня из рук тяжелую канистру до тех пор, пока я ее не отдавала. Со стороны это было похоже на действия галантного джентльмена, который настойчиво предлагает даме поднести ее багаж. Мы трогались в сторону дома. Десять литров воды постепенно клонили голову собаки к земле, но он упорно шел вперед. Раза два по пути Малыш останавливался, не выпуская из зубов ручку, ставил канистру на землю, потом снова поднимал и нес. Серьезным препятствием служила лестница на второй этаж. Перед каждым пролетом пес примеривался, вскидывал канистру на грудь, как штангист, и, широко расставляя передние ноги, взбегал по лестнице. Это была работа, которую он не доверял никому. Обязанности помощника по дому пес установил для себя сам и выполнял неукоснительно. Каждый раз, когда я брала в руки поводок, Малыш выразительно смотрел на хозяйственную сумку: «Берем?» - «Нет!», затем шел на кухню к мусорному ведру: «Выносим?» - «Не сегодня!», и только после этого он направлялся к двери.
К году никто не смог бы признать в накачанном кобеле с литыми бедренными мышцами и бычьим загривком прежнего заморыша. Задние ноги он продолжал ставить немного близко одну к другой, но практически это было почти незаметно, движения стали свободными и уверенными.
Мы переписывались с заводчицей, Кирой Леонидовной, и получали кое-какие сведения о жизни братьев и сестер Малыша. Все они продолжали жить в Новосибирске, некоторых я позже встречала там во время своих поездок. Малыш, который с самого начала был слабее своих однопометников, после болезни вполне оправился, но писаным красавцем не стал (это я понимала уже тогда, сравнивая его экстерьер с теми немногочисленными ньюфами, которых доводилось увидеть). Недостатки экстерьера он компенсировал выдающимися умственными способностями и невероятным, почти неправдоподобным умением понимать, чего я от него хочу. Контакт, который вскоре развился между мною и моей собакой, был настолько глубок, что собака в общении со мной казалась разумным существом. Затрудняюсь сказать, сколько слов знал Малыш. Судя по тому, что с ним можно было вести беседы на разные темы, понимал он немало. Мне повезло и в том, что Малыш демонстрировал поведение, характерное для ньюфаундленда – описанное в монографиях классиков, А. Хайма и В. Гертлера. Движущей силой многих его поступков, совершаемых в разных ситуациях и казавшихся вполне осмысленными, было ЖЕЛАНИЕ ПРИЙТИ НА ПОМОЩЬ. Была ли я разочарована, что из моего щенка не выросла по-настоящему выставочная и племенная собака? По большому счету, нет. Потому что довольно скоро пришло понимание: у меня самый настоящий ньюф, которого я так хотела получить, настоящий до глубины души.
Продолжение следует.

Спасибо

Тронуло!

Наталья Юрьевна, какое трогательное повествование. Вспомнилась моя Мирта, которая тоже переболела чумкой и была незаурядной умницей. Читала и плакала...

Ух.... заглотила! На одном дыхании.... жду продолжения банкета :)

Такого уровня взаимоотношения и понимания между человеком и собакой - это основа основ, когда собака в доме...

И, такие отношения - огромное счастье...смысл, когда берем собаку...

Вот и я прочитала все 4 части на одном дыхании. Спасибо! Только еще хочу привести в дом щенка ньюфа, читаю форум, готовлюсь